№4 2025 г.         

Из книги К. Г. Капкова «Единение судеб. Последний царь и духовник»

Семья и близкие родственники отца Владимира Хлынова. Слева направо. Ряды снизу: 1-й ряд: 1) Капитолина Хлынова (1913–1993), дочь; 2) Вячеслав Хлынов (1915–1942), сын. 2-й ряд: 1) Инна Убыткова (в замужестве: Преображенская; 1869–1948), сестра супруги; 2) отец Владимир Хлынов (1875– 1932); 3) Мария Убыткова (ок. 1837–1929), мать супруги; 4) и 5) Пановы, родственники; 6) матушка Мария Убыткова (Хлынова; 1879–1964), супруга. 3-й ряд: 1) Кира Хлынова (Козлова; 1909–1988), дочь; 2) Евдокия Убыткова (†1942), сестра супруги; 3) Елена Хлынова (Аглицкая; 1905–1931), дочь; 4) и 5) Сергей Убытков, брат супруги со своей женой Валентиной Петровной (в девичестве: Пановой); 6) Зинаида Хлынова (1907–1932), дочь; 7) Сергей Хлынов (1911–1998), сын. Тобольск. Фотоателье Марии Уссаковской. Лето (предположительно: август) 1926 г. Матушка Мария Ивановна с дочерьми. Слева направо: Капитолина, Кира и Зинаида. Вторая половина 1931 – начало 1932 гг.

Дорогие читатели! Мы продолжаем выборочную публикацию текста книги К. Г. Капкова «Единение судеб. Последний царь и духовник» (начало в номерах 8, 9, 10, 11, 12 2024 года и номерах 1 и 2 за 2025 год). Книга рассказывает о тобольском кафедральном протоиерее Владимире Александровиче Хлынове, который служил императору Николаю II в его заключении, принял, возможно, последнюю исповедь государя и прошел путь новомученичества, чем смог сродниться с венценосным исповедником.

…Закончившаяся ничем переписка заняла четыре месяца: с марта по июнь 1926 года. Необходимо было что-то предпринять. Тогда священник с семьей все же решаются на переезд. Совет прихожан тюменской Пророко-Ильинской церкви звал батюшку к себе в храм еще с 1925 года, когда отец Владимир отбывал срок на Соловках. В протоколе собрания приходского совета Ильинской церкви от 22 июня 1926 года читаем:

«О принятии 2-го священника вместо убывшего о. Ивана Маковеева – I-го кандидата с 1925 года о. Владимира Хлынова из гор. Тобольска с Академическим образованием и званием Богослова. Постановили: Ввиду его образования и отзывов самих верующих нашего храма, а также с согласия самого о. Владимира Хлынова – считать с 20 июня с/г [1926 года] священником нашего храма».

Хотя об избрании протоиерея Хлынова в клир Ильинской церкви совет прихожан (согласно советскому законодательству о приходах) лишь «ставил в известность Благочиннический Тюменский совет и [правящего] епископа Серафима» (Коровина), в действительности благословение архиерея было получено заранее. По крайней мере, такая практика существовала.

Перед отъездом из Тобольска, предполагая дальнейшие трудности и вероятность больше не встретиться, семья Хлыновых в расширенном составе собирается вместе и делает общую фотографию на память. Батюшка приступил к своим обязанностям в Ильинской церкви не позднее начала июля 1926 года, а окончательно семья Хлыновых переехала из Тобольска в Тюмень 5 августа того же года. Согласно протоколу собрания приходского совета Ильинской церкви за аренду квартиры в Тюмени и «на перевозку имущества из Тобольска в Тюмень отец Владимир Хлынов определенной суммы не предъявил, а возложил [решение об этом] на совет, который поможет по мере возможности». Такой подход нового священника сразу расположил к себе прихожан.

По приезду пастырь сразу с головой погружается в приходскую жизнь. Первую проблему он видит в недостатке священнослужителей. Уже через месяц по принятии в штат Ильинской церкви, 16 июля 1926 года, отец Владимир ставит перед приходским советом вопрос о приглашении третьего священника для обслуживания дальних деревень прихода, а также диакона. Совет соглашается и «поручает вести переписку в означенном направлении отцу Владимиру Хлынову».

Взяли в клир диакона Шибанова из Тобольской епархии на должность псаломщика (то есть с весьма низкой ставкой). Отцу Владимиру удалось договориться о поступлении в клир третьего священника. С 1 августа 1926 года им стал Симеон Устинович (Иустинович) Морозов. По всей видимости, отец Симеон был деятельным пастырем и, возможно, другом отца Владимира. Будущий священник родился в 1872 году в Тульской губернии. Около 20 лет отец Симеон прослужил в московских храмах. В период 1927–1929 годов отцы Владимир и Симеон вместе боролись, чтобы Ильинская церковь, одна из немногих в Тюмени, оставалась действующей. Обоим священникам в 1929–1931 годах это стоило ссылки в село Обдорск (ныне город Салехард).

В 1932 году священник Симеон Морозов проходил по делу «Союз Спасения России», как и отец Владимир Хлынов. В документах следствия они нередко упоминаются вместе. Причем священник Симеон Морозов в 1932 году уже фигурирует как протоиерей и настоятель Ильинской церкви, переведенный в этот храм из села Архангельского 2-го благочиния Исетского района. Отец Симеон был приговорен к трехлетней ссылке в Казахстан, которую отбыл полностью. На 1937 год он служил в селе Нижнекаменка Алтайского района. Был арестован 2 июля того же года, а 18 августа Управлением НКВД по Западно-Сибирскому краю приговорен и 27 августа расстрелян как «организатор и руководитель филиала контрреволюционной монархическо-кулацкой повстанческой организации, собиравшей сведения шпионского характера».

Завершая рассказ о священнослужителях Ильинской церкви, скажем, что ко времени вступления в клир отца Владимира Хлынова настоятелем Ильинского храма был протоиерей Иоанн Гаврилович Грифцев (ок. 1865 – не ранее 1927), прослуживший в нем не менее 22 лет.

К 3 апреля 1927 года в причте Ильинской церкви числились диакон Шибанов и пресвитеры: Иоанн Грифцев, Владимир Хлынов, Симеон Морозов. Официально были зарегистрированы 157 прихожан. Но уже в конце апреля 1927 года диакон в клире не состоял, а вскоре, вероятно, вышел за штат или скончался священник Иоанн Грифцев. Ко времени официального закрытия Ильинской церкви в 1930 году настоятелем стал, как мы говорили выше, протоиерей Симеон Морозов, а отец Владимир Хлынов остался вторым священником, третьим оказался протоиерей Николай Александрович Протопопов. Последний служил в этой церкви еще в 1914–1923 годах, а в период реквизиции церковных ценностей в 1922–1923-м, судя по материалам дела о «Союзе Спасения России», реально был осведомителем ОГПУ.

Возвращаясь ко времени прибытия отца Владимира Хлынова в Тюмень в 1926 году, нужно сказать, что проблему пастырского окормления и исполнения треб по деревням удалось разрешить приглашением третьего священника, а вскоре батюшка Хлынов ставит перед приходским советом новые вопросы, отраженные в подготовленном им «Докладе об оживлении приходской жизни».

9 ноября 1926 года совет прихожан «разобрал доклад и постановил следующее:

а) собрание приходского совета устраивать в первые пять дней каждого месяца, о чем заблаговременно уведомлять повестками. Принять.

б) на собрание обязательно приглашать духовенство. Принять.

в) на собрании после молитвы обязательно зачитывать протокол предыдущего собрания. Принять.

г) по мере возможности знакомить членов о состоянии кассы. Принять.

д) приглашать прихожан к украшению храма восковыми свечами большого формата и к поновлению икон, а также пожертвованиям ладаном. Отклонить.

е) устроить подписку на содержание хора. Имеется.

ж) произвести регистрацию членов Ильинской общины для чего а) просить президиум Совета это дело исполнить к 1 декабря с/г. или б) на собрании наметить лиц, которые могли бы это дело выполнить. Большинством голосов при одном против принято, для чего район разбить на участки и произвести перепись совместно с духовенством.

з) выразить от лица совета благодарность тем лицам, которые за свой счет украсили храм электрическими лампочками. Отклонить».

Настоятель Ильинской церкви протоиерей Иоанн Грифцев, по всей видимости, поддерживал начинания отца Владимира Хлынова. И, вероятно, батюшка пользовался любовью паствы, определенным свидетельством чему может служить решение приходского совета от 4 марта 1927 года о поднесении отцу Владимиру «наперсного креста в один из ближайших праздничных (воскресных) дней». Во времена всеобщей бедности сделать это было непросто.

В том же году началась борьба за церковь (вероятно, с этим и была связана регистрация членов общины). Власти пытались закрыть храм. 23 декабря 1929 года специальная комиссия при горсовете рекомендовала отдать церковь «под школу или клуб», а официально здание Ильинской церкви было передано горкомхозу «под культцели» 26 января 1930 года. Поэтому, вероятно, до 1930 года в храме все же периодически совершались богослужения. На допросе ОГПУ в 1932 году отец Владимир Хлынов показал, что служил в Ильинской церкви до начала 1930 года.

Отметим, что в Тюмени и Тюменском районе с 1918-го по март 1931 года были закрыты 24 церкви, переоборудованные под «культурные учреждения и общежития», а осталось действующим только одно молитвенное здание. В начале 1930-х годов с Ильинского храма сняли кресты, разобрали верхние ярусы колокольни, с 1935-го устроили в бывшей церкви ломбард. Закончились «культурные цели» тем, что с 1941-го по 2002 год, в течение 60 лет, в церковном здании размещался Тюменский ликероводочный завод. Только в 2002 году изуродованный храм вернули Церкви, а ныне он восстановлен в прежнем величии трудами монахинь Богородице-Рождественского женского монастыря.

После закрытия Ильинского храма отец Владимир Хлынов пробыл на свободе недолго. Не позднее середины апреля (вероятно, 16 числа) 1930 года батюшку арестовали по обвинению в антисоветской деятельности. Апрель-май 1930 года он провел в заключении в Тюменском исправительно-трудовом доме (исправдоме).

Начало функционирования исправдома относится к августу 1919 года – моменту установления в Тюмени советской диктатуры. В исправдоме содержались как следственные, так и срочные заключенные. С течением времени функциональные особенности заведения менялись. Вероятно, к 1930 году бывший исправдом, сохраняя в среде горожан прежнее наименование, выполнял в числе прочего функции пересыльной тюрьмы. С 1937 года и по настоящий день – это следственный изолятор. Располагался исправдом в бывшем тюремном замке (дореволюционной тюрьме постройки конца XVIII века), в свое время находившемся на окраине Тюмени, а ныне изолятор оказался в центре разросшегося города.

Во время содержания в исправдоме у отца Владимира оказалась возможность нелегально передать на волю свои послания в стихах. Это пять стихотворений: 1) Духовным чадам; 2) Исправдом; 3) На память А. П. и К°; 4) Славе; 5) Дорогой М. И. Оригинала писем не сохранилось. Они были переписаны, по всей видимости, в том же 1930 году или несколько позднее сыном священника Вячеславом в возрасте 14–15 лет. Три стихотворения были записаны им в школьную тетрадь, два – на отдельном листе. Тетрадь озаглавлена: «Альбом прощальных стихотворений, составленных В.А.Х. [Владимиром Александровичем Хлыновым] в И.Т.Д. [Исправительно-трудовом доме], посвященных друзьям, жене и сыну». Если смотреть на красоту стихосложения, творчество отца Владимира представляет мало ценности. Однако духовное содержание писем огромное. Они просты и искренны.

Безусловно, в свое время эти послания укрепили адресатов в смирении и вере. Но, кажется, и сегодня стихи отца Владимира радуют и умиляют сердца читателей. Полагаем, что первый публикатор текстов Людмила Козлова верно отметила: обращения отца Владимира «подобны молитвам, идущим из самого сердца. Молитвам, призванным <…> [оберегать его родных]. Потрясающая сила любви и надежды на высшую справедливость заключена в этих смиренных текстах. Здесь нет громких слов, но в каждом стихотворении сияет свет настоящей, неподдельной веры в силу Творца».

Заметим, что наиболее часто в стихах отец Владимир использует слова: «сердце» и «семья» с эпитетом «милая». Батюшка, находясь в тюрьме, утешал тех, кто был на воле, а также того, кто был арестован в первый раз... Обратим внимание на стих, обращенный к А. П. и К° – Алексею Преображенскому, с кем батюшка был близок еще до революции (К° означает «компания» – близкий круг родственников). Судя по содержанию стиха, Алексей Преображенский, к 1930 году принявший сан, был арестован впервые и приговорен к пяти годам лагерей.

Ни в одной базе данных репрессированных лиц этот арест не отражен, и мы узнаем об этом только из стихотворения отца Владимира Хлынова. По тому времени (1930 год) священник Алексей Преображенский получил довольно суровое наказание. Отец Владимир, как уже переживший Соловки, утешает своего собрата: несмотря на всю тяжесть «обид, укоров и оскорблений», «подневольный труд, от которого пребольно ноет и стонет сердце», пережить лагерь можно, а «за молитвы и страданья Господь милых (семью) сохранит», а после всех мытарств «спадет с души тяжелое бремя, и будешь ты как будто бы другой». Отец Алексей Преображенский пережил первое заключение и продолжил служить Святой Церкви, но был арестован в период «большого террора» 24 июня 1937 года, а 30 августа того же года расстрелян в Тобольске по приговору тройки Омского УНКВД. Ко времени ареста он служил в церкви в честь Семи отроков Эфесских на Завальном кладбище Тобольска – последнем незакрытом храме города и окрестностей.

В стихотворении «Исправдом» отец Владимир Хлынов отмечает, что сидит «народ здесь больше честный», всю жизнь «зарабатывавший своим трудом» на благо общества, и за это – за честность и трудолюбие – его «назвали врагом и объявили кулаком». Очевидно, что батюшка верно и бесстрашно (ведь стихотворение могло попасть в руки стукача) оценивает политику советской власти в деревне: раскулачивание и ссылку элиты крестьянского сообщества.

В другом стихотворении священник обращается к своей супруге, акцентируя внимания не на своей участи, а на доле жены. Он пишет о любимой со следующими эпитетами: «соучастница страданий», «носительница тяжких испытаний», «одна, в сиротстве скучном пьет горькую чашу», «несет нелегкий крест», «тяжело страдает», «уставшая», «вся в думах». О своем положении в тюрьме батюшка не говорит ни слова, утешая возлюбленную «святой истиной, что благой Творец не посылает свыше сил» и мечтой о радостном миге скорой и желанной встречи.

(Продолжение следует...)