Звон колоколов плыл над тихим спальным районом, созывая прихожан на службу.
Отец Сергей – молодой, безбородый, застенчивый – стоял в алтаре, теребя в руках
край расшитой золотом фелони. Он всегда
нервничал перед службой, словно школьник,
отвечающий урок, и дело было не в волнении
перед людьми, а в мучительном ощущении
собственной незначительности. Ему, выходцу
из простой деревенской семьи, учеба в семинарии далась нелегко. Он часами корпел
над богословскими трудами, усердно зубрил,
старался изо всех сил, но не чувствовал в
себе той глубины, которой, по его мнению,
обладали другие семинаристы.
– Господи, вразуми меня, неразумного, –
шептал он всякий раз, готовясь к проповеди.
Иногда он терзался мыслью, достоин ли сана
священника, не обманывает ли прихожан,
произнося слова, смысл которых, казалось,
сам до конца не постиг? Закончив службу,
он старался как можно быстрее скрыться
в своем церковном доме, служившем еще
и сторожкой. Там его ждали жена и четверо сорванцов мал мала меньше. Но едва
переступал порог, вся его неуверенность,
все сомнения отступали – дети бросались
на шею, липли со всех сторон. Их любовь
была безусловной и чистой, она наполняла
сердце теплом и верой в то, что все в этой
жизни не зря. Вечерами, когда они засыпали,
отец Сергей читал книги, но не богословские трактаты, а русскую классику. Толстой,
Достоевский, Чехов – батюшке казалось,
что они говорили с ним о душе, о вере,
о сомнениях, о милосердии, понятным и доступным языком. И часто он думал: вот где
настоящая мудрость, не в ученых книгах,
а в простых человеческих историях. Матушка
Ольга видела его терзания.
«Сережа, – говорила она, – люди к тебе
идут не за тем, чтобы услышать умные слова,
а за тем, чтобы найти утешение, надежду,
любовь. Ты им это даешь. Разве этого
мало?» И он старался, но всякий раз будто
слышал шепот своих прихожан за спиной:
«Молод он еще, ничего в жизни не видел,
не понимает…»
– Не могу я, Оля, – тихо говорил он. –
Чувствую, что не хватает мне чего-то,
а чего – и сам не пойму. Вот отец Иоанн
из Вознесенки – послушаешь его проповеди,
душа поет. – И он представлял внушительную
фигуру этого седовласого человека с крупным породистым носом и пронзительными
ястребиными глазами. – А я что? Мямлю,
да краснею... Да и что я мог сказать вчера
тому фронтовику, отбывающему после отпуска по ранению на войну? Он подошел
за благословением, а у меня язык онемел
от смиренного взгляда этого сорокалетнего
мужика, который за меня, молодого здорового детину, кровь свою проливал на войне.
И без всяких красивых слов, между прочим.
– Послушай, – отвечала жена, – разве
Господь смотрит на красноречие? Ты сердцем служишь. Помнишь, как Спиридоновская
бабушка перед смертью только тебя звать
велела? А Степан-грузчик? Пил, буянил,
а после твоих тихих слов третий месяц капли
в рот не берет.
– То Божья милость, не моя заслуга, –
качал головой священник.
И наконец, терпение лопнуло – он поехал
к митрополиту и попросил благословения отправиться на войну священником. Владыка
долго молчал, потом внимательно посмотрел
в его глаза и произнес: «Ты молод, Сергий,
и у тебя семья, но, если сердце зовет, иди,
неси людям веру, молись за тех, кто отдал
и еще отдаст жизнь свою за Отчизну». Матушка Ольга плакала, просила остаться, дети,
не понимая, что происходит, тоже плакали.
Спустя несколько трудных недель отец
Сергий был в зоне СВО, недалеко от линии
фронта, заменил в блиндажной часовне,
оборудованной под землей, раненного за
«лентой» отца Андрея. Он исповедовал
раненых, совершал таинства Крещения, Покаяния, Причащения. И при каждом удобном
случае выбирался «на передок», как мог,
поддерживал ребят перед боем, упоминая о
семье и Боге. Однажды во время обстрела
он укрылся в блиндаже вместе с несколькими солдатами. Честно говоря, он изрядно
перепугался. Впервые он испытал тот липкий
страх от собственной беспомощности, когда
снаряды летели неизвестно откуда и могли
в любую минуту разорвать тебя на куски.
Один из солдат, веснушчатый паренек из-под
Рязани, явно заметил это, но виду не подал, он сидел рядом совершенно спокойный
и без спешки надевал бронежилет. Потом с
едва заметной улыбкой спросил: «Батюшка,
а вы сами-то верите в то, что говорите?»
Они были примерно одного возраста. Подавляя страшную неловкость, отец Сергей
ответил: «Верю. И очень хочу, чтобы вы
тоже поверили». «Ладно, – сказал все с
той же улыбкой солдат. Он посмотрел на
зажатый в пальцах священника карманный
томик Нового Завета и добавил: – Может,
оставите? Живой буду, почитаю между
боями». «Конечно, возьмите», – поспешно
сказал священник и передал томик солдату.
Тот спрятал его в нагрудном кармане куртки, закрепил бронежилет и потянулся за
автоматом. И тут прилетело всерьез, крышу
блиндажа частично снесло, всех осыпало
комьями земли и щепой. Обстрел нарастал.
Лейтенант Чукмалдин связался с командованием по рации и отдал приказ: «Все,
отходим за поле. Священника прикрывать».
Все выбрались из блиндажа и устремились
через поле в узкую лесополку. Кругом гудело
и гремело, рвались снаряды, летели осколки.
«Ну теперь держись! – страшно рассмеялся
рязанский парнишка и притянул священника
к себе. – А вот теперь молись, батюшка,
молись изо всех сил и следуй строго за мной.
Ясно?» Ясно ему или нет, он не понимал, но
бежал, как было велено, держась за спиной
солдата, не чувствуя под собой ног и шепча
одеревеневшим от ужаса ртом: «Живый в
помощи Вышняго, в крови Бога Небеснаго
водворится...» И все-таки не уберегся: перед
самой лесополкой правую ногу подломило,
и он рухнул на землю.
– А, ерунда, – говорил, перевязывая
ему ногу ниже колена, тот самый рязанский
парнишка. – Кость не задета. Так, чиркнуло слегка, даже госпиталь не потребуется.
Кстати, звать меня Павел. Павел Мешков.
– У меня младшего сынишку Павлом
зовут, – сказал отец Сергей с вымученной
улыбкой. – Надо же, какое совпадение.
– Младшего? – удивился солдат. – И
сколько же их всего?
– Четверо. Три девочки и мальчик.
– Ну вы и даете, батюшка! – рассмеялся
Пашка. – И когда все успеваете, а? У меня,
к примеру, ни одного пока нет. Но обещаю,
как только родится, назову Сергеем.
– Спасибо, Паша, – опять улыбнулся
священник. – Буду очень рад.
Госпиталь и правда не понадобился: в
медсанчасти рану обработали, и через неделю он почти не хромал. А еще через месяц
отец Сергей снова побывал в подразделении
Чукмалдина – напросился с оказией, так
хотелось повидать знакомых ребят. После
молитвы, уже в блиндаже за разговором, он
обратил внимание, что бойцы как-то странно
переглядываются, а лица их крайне серьезны.
Наконец лейтенант Чукмалдин не вытерпел:
– Мешков, не тяни кота за хвост, давай,
расскажи батюшке про настоящие чудеса.
Павел взял с топчанчика бронежилет, в
молчании вывернул наизнанку и протянул
священнику. Вверху с левой стороны лохматилась полиэтиленовыми нитями пробоина от
осколка. Потом указал пальцем на свой аккуратно заштопанный нагрудный карман куртки.
– Ничего не понимаю, – тихо сказал
священник. – Когда это случилось?
– В том-то все и дело, – ответил со вздохом парень. – Тогда и случилось, батюшка,
у лесополки. Обоих нас приголубило, только
я ничего сразу не заметил, потом уже обратил внимание. Но чудо не в этом, а вот
в чем. – Он отвернул клапан на кармане
и вытащил из него томик Нового Завета,
обернутый прозрачным скотчем. Прямо в
середине темнел впечатанный в книжку осколок. Он повернул сверток тыльной стороной.
Острый край осколка, чуть больше спичечной
головки, выступал из обложки.
– Царапнуло слегка, – добавил солдат. –
Прямо под сердцем. Теперь понимаете, батюшка? А я ведь не верил, думал все это
так себе, сказки для души.
– Господи ты Боже мой, – совершенно
пораженный, перекрестился отец Сергей.
Он взял протянутый ему сверток, руки его
дрожали.
– А вы, батюшка, в следующий раз привезите мне новый экземпляр – этот, сами
понимаете, для чтения не подходит.
– Конечно, конечно, – шептал священник
взволнованно. – Привезу, Паша, привезу непременно. А с этим-то что делать будешь?
Как память оставишь?
– Это вам, отец. Вернетесь после войны
домой, покажите прихожанам и расскажите
им, как эта книжка мне жизнь спасла. Всегото три сантиметра толщины. А ведь ровно
столько до сердца не хватило.
На следующий день батюшка вернулся в
свою часовню. Он знал, что впереди еще
много трудностей, но теперь он был готов к
ним, потому что твердо верил, что с ним –
Бог, его бойцы, семья и прихожане, которым
он обязательно покажет в свое время этот
скромный томик с торчащим осколком и
расскажет о чудесном спасении рязанского
солдата Мешкова.
Екатерина ВОЛОДИНА,
г. Тюмень
|